Накинув на голову тяжелый полушубок, сунув ноги в чьи-то сапоги, я выволокся в сени, на крыльцо и обомлел, ослепленный яркой игрою огня, оглушенный криками деда, Григория, дяди,
треском пожара, испуганный поведением бабушки: накинув на голову пустой мешок, обернувшись попоной, она бежала прямо в огонь и сунулась в него, вскрикивая...
Неточные совпадения
Варвару он все более забавлял, рассказывая ей смешное о провинциальной жизни, обычаях, обрядах, поверьях,
пожарах, убийствах и романах. Смешное он подмечал неплохо, но рассказывал о нем добродушно и даже как бы с сожалением. Рассказывал о ловле
трески в Белом море, о сборе кедровых орехов в Сибири, о добыче самоцветов на Урале, — Варвара находила, что он рассказывает талантливо.
Действительно, горел дом Петра Васильича, занявшийся с задней избы. Громадное пламя так и пожирало старую стройку из кондового леса, только
треск стоял, точно кто зубами отдирал бревна. Вся Фотьянка была уже на месте действия. Крик, гвалт, суматоха — и никакой помощи. У волостного правления стояли четыре бочки и пожарная машина, но бочки рассохлись, а у машины не могли найти кишки. Да и бесполезно было: слишком уж сильно занялся
пожар, и все равно сгорит дотла весь дом.
Внезапно изба ярко осветилась. Морозов увидел в окно, что горят крыши людских служб. В то же время дверь, потрясенная новыми ударами, повалилась с
треском, и Вяземский явился на пороге, озаренный
пожаром, с переломленною саблей в руке.
Около экипажей суматоха была еще безобразнее: испуганные лошади храпели, взвивались на дыбы и не давались зануздывать; колеса сцеплялись с колесами, и слышался
треск ломающихся осей; инженеры выкрикивали по именам своих кучеров, озлобленно ругавшихся между собою. В общем, получалось впечатление того оглушительного хаоса, который бывает только на больших ночных
пожарах. Кого-то переехали или, может быть, раздавили. Был слышен вопль.
Он выпустил гвоздь, встал с постели и, качаясь, пробираясь, как лунатик, сам не понимая своего побуждения, вспыхнувшего целым
пожаром в крови его, подошел к хозяйским дверям и с силой толкнулся в них; ржавая задвижка отлетела разом, и он вдруг с шумом и
треском очутился среди хозяйской спальни.
С шумом, с
треском, с краской, с запахом, после ивового однообразия и волнообразия — целый
пожар!
Повсюду беготня, езда, суета, сумятица, слезы и вопли, крики, ругательства и проклятия, и все это покрывается свистом порывистого ветра, ревом
пожара,
треском рушащихся домов и шипеньем высоких струй воды, направляемых в самые сильные пекла.
Этот гул шагов, экипажей, голосов, говора, крика смешался с подобным вихрю
треском и ревом
пожара.
Они сорвались во время
пожара и в перепуге и бешенстве ударились по лесам, что и было причиной того адского рева и
треска, который несся, как ураган, пред вестью о смерти бедного Водопьянова.
Никто, однако, не думал о спасении горевшего жилища или хотя находившегося в нем имущества. Все стояли безучастными зрителями
пожара этого «нечистого капища». Время от времени из внутренности горевшей избы раздавался страшный
треск.
Перед
пожаром мелькали черные фигуры людей, и, из-за неумолкаемого
треска огня, слышались говор и крики.
Звук
треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих, светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато-золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие
пожаров.